Ко(а)раблин Сергей Елисеевич

16.09.1913 - 28.09.1991

Мой отец -Ко(а)раблин Сергей Елисеевич ( в разных документах написано по-разному, но в свидетельстве о его рождении-Караблин) был призван в Красную Армию в 1940 году. Финская война закончилась, и он служил под Ленинградом. Первые месяцы войны с фашистами были очень трудными и в итоге отец попал в плен, потом был концлагерь, откуда бежал в партизаны на территорию Белоруссии.

Воевал хорошо, сначала рядовым партизаном, потом стал командиром взвода в партизанском 

отряде №4 в составе 4-й Белорусской бригады Вилейской области (согласно архивной справке №3335 от 19 мая 1976 года института истории партии при ЦК КП Белоруссии). За боевые заслуги награждён орденом Красной Звезды (№2997743)- уже после войны в 1951 году, медалями "Партизану Отечественной войны" второй степени. Отмечен юбилейными орденом и медалями, всего за участие в Великой Отечественной войне отец заслужил 6 орденов и медалей.
 

Я очень им горжусь, он для меня пример, когда бывает трудно по жизни. Часто вспоминаю и перечитываю оставленные им рукописные воспоминания о трудной партизанской "работе". При нечастных застольях с однополчанами (а родная Ерышовка дала фронту около тысячи солдат, более 300-т имён невернувшихся с "полей войны" были навечно запечатлены на памятнике у сельского Дома культуры спустя четыре десятилетия).
 

Я с громадным интересом и трепетом пацанячьей душонки слушал их воспоминания о войне. Там не было ни "охов", ни "ахов", а неторопливая, с пониманием в полслова беседа трудяг. Война для них была особенная, тяжелая...и как будто работа. Об этом я постарался немного написать, пересказывая часть отцовских записей-воспоминаний.

Несколько дней назад буквально разбился, как говаривали в моей родной воронежской деревне, разыскивая заветную школьную тетрадку, на обложке которой написан год выпуска 1974. Она недавно досталась мне по наследству от старшей сестры, а ей перешла от нашего старшего брата. В ней наш отец, Караблин Сергей Елисеевич, красноармеец и партизан Великой Отечественной войны, писал о войне. Каждый год перед Днём Победы я в своём «кабинете» в квартире вечером, пока супруга занята своими делами, чтобы не отвлекать меня от встречи с отцом, читаю, что-то перечитываю. Не торопясь, вникая в каждое слово.

А написанное заслуживает того. Вот,например, как описана в тетради одна из блокад партизанского движения в Белоруссии (а их немцы устраивали 4 раза, чтобы партизаны прекратили «рельсовую войну» перед началом операции «Багратион» по освобождению республики). Блокада продолжалась с 16 по 24 марта.

Читаю: «здесь он (немец) нас потрепал до основания, даже не было где спастись,кроме на ёлках. Я эту блокаду просидел в Чухилимском лесу двое суток, пока прошла блокада. Влез на ёлку и взял гранату лимонку в карман. И привязался ремнём на самой вершине, ну а ёлки были большие и густые.Если обнаружат, скажут слезь,  то чеку вон и секундная смерть. Но живым в руки не здаваться, а то будут казнить или вешать» (текст стараюсь не править, хоть особой грамотой отец не блистал: окончил 2 класса ЦПШ-церковно приходской школы во время гражданской войны).

Когда немцы ушли из леса, отец пошёл на условленное место сбора. Рассказали, кто жив и как спаслись. Другие партизаны из отряда рассказали, что «мы просидели в реке Бодино (так мною прочитано) в берегах в корчах, в  реке Бодино тёплое течение, зимой она не замерзает». Я думаю, что река из какого-то болота текла,вот и спаслись, сидя в «тёплой» реке зимой под корягами в воде, куда фашисты не полезли. Только постреливали время-от-времени на всякий случай над водой.

Партизанил отец в Четвёртом отряде Четвёртой Белорусской партизанской бригады. Хорошо помнит фамилии командиров ( я заходил в интернете на сайт белорусской партизанской войны - точно, без ошибок!). С одним из них - начальником штаба отряда Шариповым Филиппом Ильичём и его супругой ( она тоже была в партизанах),- долго переписывались после войны. После войны, когда спустя 20 лет после Победы, стали всенародно отмечать этот праздник, на фотографии празднования ветераны войны (тогда они считались просто участниками, и жили в селе как и все на небогатый  колхозный  трудодень) с трудом помещались в кадре фотографа.

Потом военные невзгоды и лишения (у каждого фронтовика были свои «тёплые ванны») дали о себе знать, и друзья-товарищи отца стали уходить из жизни.

А пока были живы-здоровы-активно, говоря официальным языком, участвовали в военно-патриотическом воспитании. Отца часто приглашали в школу на внешкольные уроки, и его рассказы были интересны. В нашем районе ( Павловский район Воронежской области) было всего 2 партизана Великой Отечественной войны, а поскольку партизанская жизнь отличалась от фронтовой, была как-то более приземлённой, обыденной, ( если можно так о войне сказать), то и истории были понятнее нам, сельским ребятишкам.  Хотя описания излишней «простоты» партизанских будней строгих учителей иной раз напрягало!

Рассказывая, как ходили в рейды, как ночевали в походах, бывалый воин увлекался рассказом и допускал такие вольности, как «лежишь у костра, винтовку как жену к себе прижал…»,- дальше следовало укоризненное восклицание учителя : «Сергей Елисеевич!..».

Дома за нечастными и небогатыми, но душевными застольями с товарищами запевал партизанскую «И на старой Смоленской дороге/ Повстречали незваных гостей/Повстречали- огнём угощали…». По сути, это был как бы пересказ одной из партизанских вылазок против фашистов.  Я с удовольствием слушал (в который раз) их военные воспоминания и подтягивал песням. К счастью, тогда телевидение только начиналось и интернет- гаджетов не было.

...В партизаны отец попал после бегства из фашистского плена. В плен попал в первые месяцы войны на Ленинградском фронте. Призывали его,  когда шла финская война, но повоевать с финнами пришлось только в 1941 году. Отец, хоть и мало учился (2 класса церковно- приходской школы), но смолоду и всегда был энергичным, жизнерадостным, грамотным по жизни и несгибаемым человеком. За что я его очень люблю, и за черты характера, которые он передал своим детям.

Был первым номером станкового пулемёта «Максим», в бою замещал погибшего командира взвода, а в очередном бою 16 августа 1941 года под Ленинградом были окружены немцами, расстреляли все патроны, постарались оторваться от врага, но не смогли. Успели выбросить затвор от пулемёта, чтоб немцы не смогли им воспользоваться и : «Хенде хох!».

Колонну пленных гнали через эстонские селения, которые кричали ( как пишет отец в воспоминаниях) что-то типа «поейстр», - это схоже со словом «вон» на эстонском, но наши солдаты-интернационалисты думали, что есть предлагают. «Все эстонцы кричали поест.. (неразборчиво),- но кушать ничего не дали». Писал отец во времена Союза ССР, так что в выражениях был осторожен: братья, одним словом!

В плену, в лагере Пески под Псковом отец пробыл до весны 1942 года. «Каждое утро из барака выносили 8-9 человек мёртвых с голоду и холоду, а спали на голых нарах». Работали на погрузочно-разгрузочных работах на военных складах, на других работах. Если добывали пищу на разбитых складах, по милости немцев, которым грузили машины с боеприпасами, отправлявшимися под Ленинград, подкармливали оставшихся в лагере обессилевших товарищей. Каких-то лозунговых настроений: типа, пусть нас убьют, но снаряды отгружать не станем, не было. Было большое желание бежать в партизаны и там уж отыграться за всё! Полицаи и немцы били до смерти за малейшее неповиновение и просто так, «под настроение».

В бараке с отцом был уроженец Полесской области Пинчук Александр Васильевич, с которым они и решили бежать во время работы на лесоповале. С ними – ещё двое пленных, и когда конвоиры, немец и два латыша-полицейских, отвлеклись - рванули в бега. Шли в сторону Белоруссии, к партизанам. Шли долго, прятались, потому что за голову пойманного пленного давали 200 дойч-марок. Узнали об этом , когда зашли попросить поесть в одну хату, и увидели плачущую девочку. Которая  сказала, чтобы и они быстро уходили, так как её отец только что повёл пленного, который пробирался в партизаны, к немцам в соседний гарнизон. Такая вот проза и трагедия войны!

Потом добрались до партизанских краёв, их арестовали, проверяли несколько дней по своим каналам ( а в Белоруссии партизанское движение через свой штаб работало основательно). Слово «воевало» как-то не подходит к отлаженной партизанской войне: каждое подразделение, каждая служба чётко выполняла свою «военную работу».

Партизаны отличались от фронтовой службы, как понимаю, тем, что мало что было скрыто от основной массы бойцов, за исключением тайны разработки больших операций по заданию Москвы. Их военный быт и ратный труд были по-крестьянски простыми и, в то же время надёжно организованы. Вот что я понял из рассказов и воспоминаний отца-партизана.

После проверки предложили самостоятельно определиться в одном из отрядов, потому что где-то не хватало оружия для пополнения, где-то в диверсионной группе из Центра были нужны только подрывники… В общем, один из бывших пленных решил пробираться к фронту, а отец с товарищами обосновались в 4-м партизанском отряде 4-й бригады. И согласно справке Комиссии по выдаче удостоверений партизана Белоруссии при исполкоме Миорского  районного Совета депутатов трудящихся Витебской области №3553  от 19 мая 1976 г. и архивной справки Института истории партии при ЦК КП Белоруссии под теми же реквизитами следует, что« Кораблин Сергей Елисеевич 1913 года рождения, с 16 августа 1942 по июль 1944 г. числился партизаном отряда № 4 бригады 4-й Белорусской Вилейской области в должностях: с 16 августа 1942 командир отделения, с 10 октября 1942 командир взвода».

(Вообще-то фамилия как отца, так и моя от рождения Караблин, вторая «А». Но и за него, и меня так «решили» в военкоматах). А справка потребовалась, чтобы получать колхозную пенсию - 12 рублей.

Мой отец скупо и без «картинок», как об обыденном, трудном и необходимом деле пишет об участии в подрывах «железки», о разгроме немецких гарнизонов и борьбе с предателями-полицаями. Пишет и о «власовской блокаде», которая продолжалась с 10 по 16 февраля 1943 года  в стратегически важном для партизан треугольнике Полоцк-Витебск-Невель, откуда через год они помогут Советской Армии развить наступление 10 февраля 1943 года, о том, как их выжили с деревень и они в 40-градусные морозы должны были не только прятаться по лесам, но и нападать на гарнизоны, чтоб вражьи войска подольше отвлекались на борьбу с партизанами.

Интересный эпизод описан в воспоминаниях, как в конце 1943 года, когда по приказу из Москвы перешли уже на  западный берег Двины, чтобы не давать фашистам «расслабиться» - поближе к фронту, вели переговоры с немецким офицером, который вместе с батальоном в 350 человек готовился к сдаче в плен. Уже тогда немецкая военная машина дала серьёзный сбои, не выдерживая нарастающего сопротивления и контрнаступления советских войск и «надоедливых и злых как осенние мухи» партизан! К сожалению, этот батальон аврально отправили на фронт и такое показательное пленение , по принципу : «Пошёл по воду, да и вёдра потерял», не состоялось.

В партизанах отец был принят в партию, но когда по окончании войны вернулся в родной колхоз и увидел, как в своё удовольствие по сравнению с рядовыми колхозниками живут-пьянствуют и подворовывают партийцы-бригадиры, зав. фермами и пр. «облечённые партийным доверием», при вызове для постановки на партучёт в райком заявил, что сведения о его партийности ошибочные. А поскольку на оккупированной территории выдавался временный партбилет, который следовало менять на "Большой Земле" на настоящий, то от него вскоре отстали.

За боевые заслуги награждён орденом Красной Звезды, медалью «Партизану Отечественной войны» второй степени. К сожалению, «Великой» войну официально стали именовать только к 20-летию Победы.

И я обязательно пройду с внуками парадом Победы в одном строю «Бессмертного полка» со своим отцом, их прадедом-воином защитником и партизаном Великой Народной войны под торжественно-пафосные звуки песни : «Вставай страна огромная/Вставай на смертный бой/ С фашистской силой тёмною…»

Иван Кораблин, сын партизана-защитника Отечества.

26.04.16

.